Характер персонажа.

Одиночество. Такое холодное и пустое, что мне уже начинает казаться, что его придумали исключительно для меня. Я обреченная на вечные муки, муки, которые не дают мне со спокойным равнодушием наблюдать на то, как другие наслаждаются жизнью и строят счастливые планы, не зная, насколько они порой хрупки и безнадежны. С самого детства я догадывалась, что меня ждет, а потому попрощалась со снами о прекрасных принцах и величественных замках, оставив их как нечто несбыточное и неосуществимое, как оно, собственно, и есть. Жизнь – жестокая штука. Со мной она никогда не была приветлива, потому, наверное, я с виду такая печальная и отрешенная. Тихая, мирная, незаметная. Такой мне хочется казаться, такой мне хочется представать перед окружающими, чтобы они меньше задавали вопросов, в душе думая, что я душевно больна. Я зависима от своей судьбы, потому что верю, что каждый шаг предопределен, что то, чему должно случится, обязательно сбудется, если не в этот раз, так в следующий. Избежать смерти? Думаю, это вряд ли удастся, но тем не менее. Я выжила, а это значит, что не напрасно. Я зациклена на том, чтобы изменить свою жизнь, потому что считаю, знаки ниспосланы мне не просто так. Я тихо, но верно буду идти к своей цели, буду добиваться своего. Терпение мое безгранично, а позиция стойкая. Жизненные трудности закалили меня, в помощи людей я не нуждаюсь, ибо все это время я видела от них только презрение и неприкрытую ненависть. В моем положении, наверное, не стоило бы быть такой самовлюбленной, но что поделать, если тебя не любит абсолютно никто, абсолютно никому ты в этой жизни не нужна.  Впору зарезаться и дело с концом, но я не такая. Я не хочу умирать, и  я не обреку себя на смерть саморучно и направлено. Я замкнутая и молчаливая, потому что не привыкла делиться своими мыслями с окружающими. Они все равно меня не поймут. Они только и умеют, что тыкать пальцем и называть “шлюхой”. Так проще им, а мне проще все держать в себе, а иначе никак. Не люблю, когда мне лезут в душу. Мне хватает того, что пользуются моим телом, но то, что у меня внутри… Я хочу, чтобы это оставалось неприкосновенным. Каждой клеточкой своего тела я ощущаю потребность в искусстве, в музыке и природе. Выступая в Бурлеске, я отдавала всю себя без остатка, чтобы донести людям, хоть такую неприкрытую красоту. Я не слишком образована, я не очень начитанная, но тем не менее я стремлюсь узнать, как можно больше. Я ценю  каждый момент, ценю каждую вещь и каждую секунду, искренне не понимая, как другие могут так поверхностно относиться к тому, что имеют.  Я мечтаю о том, чтобы быть свободной.  Свободной от всего, что тяготит меня. И этот остров внушает мне надежду на лучшее завтра, он дарит мне спокойствие, которого так долго не хватало. Это как глоток воздуха после долго удушья. Чистый воздух свободы.

Биография персонажа.

- Расскажи о себе, - мистер Х закуривает, и облако серого дыма взмывает к потолку, расплываясь на нем мягкой лужицей и тут же рассасывается, но он тут же посылает вслед второе. Я смотрю на витиеватые вихри, тянущие ко мне свои изящные щупальца, обволакивающие мое сознание. Я тону. Тону уже давно, еще до всего этого, еще до того, как стала понимать.
- Рассказать что? – мой голос звучит настолько же отчужденно, насколько опьяняюще оказывается дым сигарет. Сквозь пелену я вижу его полуоткрытые глаза, и мне хочется одного: просто уйти, как я обычно это делаю. «Без лишних слов и драм, просто отдай деньги, и я пойду, у меня много дел». На самом деле дел никаких нет, а лишь однокомнатная квартирка в старом доме, запущенная, дешевая, в которую я спешу, чтобы укрыться от злых человеческих слов и взглядов. Я не боюсь, я просто устала.
Я вижу, как он привстает на локтях, держа сигарету между зубов, и тянет свою руку к моему подбородку. Ласковое прикосновение, я почти поверила, что есть еще люди, которые относятся ко мне не как к падали. «У всего должен быть повод, дорогая, - говорит. – Почему ты стала тем, кем стала?» От хорошей жизни, наверное. Слова застревают в горле, комом встают и не дают места мыслям и эмоциям. Я чувствую, как застыла, как медленно по моей руке скользят его пальцы. Я ничего не чувствую. Ни трепета ласк, ни еканья сердца от переизбытка чувств, ни теплоты, ни нежности. Все поддельное, все фальшивое, все мелочное и меркантильное. Почему я стала тем, кем стала? Я вижу, как тяну руку к его сигарете, вижу, как пальцы смыкаются на ней и мягко забирают ее у хозяина. Закуриваю. Теперь вихри танцуют для меня в воздухе, а я стараюсь разглядеть сквозь пелену его очертания.
- Обычно, это я слушаю своих клиентов, обычно, они рассказывают мне свои истории, - я выдыхаю дым и вижу, как мужчина усмехается. – Моя история не романтичная, без намека на сказку и хороший конец, поэтому, если станет скучно, тут же меня останови, - я позволила себе улыбку, слегка нервную, нетерпеливую. Уйдя в прошлое с головой, в котором все началось, я со стороны посмотрела на свое настоящее. – Сколько себя помню, я все время жила в нужде. Мать собирала подаяние, отец воровал хлеб с прилавков, хотя оба они мне говорили, что так было не всегда, что было время, когда и мы жили славно и обеспечено, пока нас не подставили. Кредиторы выгнали нас на улицу с чистой совестью, и никому не было дело до нас. Отец устроился работать на рыбачий причал, но его оттуда погнали. С чего вдруг? Он страшно пил, точно старался заглушить все свои неудачи разом, видимо не понимая, что от алкоголя только хуже. А мать  крутилась, как могла одна, стараясь одеть хоть как-то меня, да прокормить. На себя она уже не рассчитывала.
Часто мама говорила мне, что это хорошо, что я родилась такой красивой. Маленькой мне было не понять всей глубины этих слов. Да, наверное, красота и спасла меня от холода и голода. Именно своей красотой я и зарабатываю себе на жизнь. Так я хоть на час могу побыть в тепле, хоть на час узнать, что такое уют и домашний очаг, а иногда, если очень повезет, клиенты устраивают романтические вечера, что-то вроде игры, понимаешь? И тогда, я даже кушаю вкусно. И это воистину потрясающе! Не понимаю, почему некоторые так похабно относятся к тому, что имеют. Я не имею ничего, кроме ветхой квартирки, но я при этом рада хотя бы этому, - я уперла взгляд в противоположную стену и выпустила новую порцию дыма, который окутал меня в свою серую перину.  – Я всю жизнь мечтала стать актрисой, мечтала играть в театре, мечтала о том, что мне будут тоннами присылать розы, поклонники будут толпиться у дверей моей гримерной, а я буду, как принцесса, раздавать лучезарные улыбки со сцены и при этом любить только себя, никого более, - невеселая усмешка заиграла на моих губах, а глаза потухли вслед за моим бесцветным голосом. – Моя мечта исполнилась. Один из моих клиентов был режиссером Бурлеска, который предложил мне постоянную работу. Я согласилась. Ведь люди называют это искусством, и раз это искусство рассмотрели во мне, грех отказываться. Я совмещаю две работы: в театре и в постели, а как хорошо я это делаю, не мне решать, ведь так? И там, и там, мне платят гроши, но, как видишь, я живу, я царапаюсь за жизнь. Иногда мне кажется, что я никогда не выберусь из ямы, в которую меня определила судьба, потому что я не вижу выхода, - я потушила сигарету и опустила глаза. Вечность прошла до момента, когда неожиданно заговорил он.
- Выход всегда есть. Не пробовала сменить место жительства? Как насчет Лос-Анджелеса? – здесь мой хлеб, здесь мой дом, куда я, по его мнению, должна бежать? Где мне будут рады? Я ничего не умею, среднее образование, и то с натяжкой, вот вся моя наука, а он заговорил про Лос-Анджелес. Мечты имеют место сбываться только в сказках, а моя жизнь далека от нее. Поэтому я встаю и начинаю одеваться. Пора уходить, закрыть и эту дверь, а все ж таки чувство такое, что ничего еще не закончено. В душу медленно, будто серый сигаретный дым, начали закрадываться идиотские надежды на лучшее будущее. Нужно лишь решиться, бросить все, перемахнуть через океан, и вот оно – твое заветное “завтра”.
Он протягивает мне внушительную сумму, втрое, а то и впятеро раз больше, чем того стоило, со словами: “Это вам…на будущее”.  За мной громко хлопает дверь, я вздрагиваю и будто просыпаюсь. Передо мной пляж, крики боли и отчаяния мешаются в воздухе с гулом разбившегося самолета. Я не тороплюсь вставать, потому что знаю – спешить некуда. В голове эхом отдаются слова мужчины: «Выход всегда есть». Вот я и сменила место жительства. Вот он мой шанс. Возможно, здесь удастся мне смыть с себя грех и по новой начать жить, а когда нас спасут я уже буду совершенно другим человеком. А пока, есть время потренироваться в своем актёрском мастерстве, изображая из себя невинную деву, благо внешность моя вполне этому способствует. Пока моя ложь всплывет наружу, я, надеюсь, нас уже спасут.

Пробный пост.

+

- Тебя проводить?
- Да что со мной может случиться? Серьезно, все нормально, у меня есть оружие: острый каблук. Ко мне никто не сунется, - я чувствую нежный поцелуй в щеку, и мои губы расплываются в улыбки. Хорошо, когда тебя любят.

К горлу подступает ком и, мне кажется, я уже не могу его сдерживать. Я наклоняю голову вправо и даю свободно пищи выйти из желудка на мое платье, кстати совершенно новое. Это событие окончательно заставляет меня прийти в себя и ощутить весь тот ужас, который разом обрушивается на меня от осознание того, что со мной произошло.
Меня зовут Изабель МакКуин, и я всегда наивно полагала, что такое может случится с кем угодно, но только не со мной. Я работаю в местной газете, только что выпустилась из колледжа, у меня есть парень, собака, квартира, здоровые родители и куча друзей. Я никогда ни во что не ввязывалась, у меня никогда не было сомнительных связей. Да, я курю, да, возможно, много, но это не повод для того, чтобы меня убивать, верно?Тихий наш провинциальный городок никогда не славился дурными делами. Единственное, чем занималась наша полиция, - это следила за тем, чтобы на улицах было чисто, а единственным преступлением было кинуть фантик от батончика на дорогу. У нас даже аварии случались раз в полгода, и то авариями это назвать сложно: ларек с мороженным угодил в канаву и перевернулся, пострадавшие - мороженное и минералка. Знаете, как-то не приходило в голову, что в нашем городе может случится такое. Тем более со мной.

- Знаете, может быть все обошлось и собака успела уклониться? - я наклоняюсь вперед, чтобы заглянуть под колеса фургона. - Здесь никого нет, мистер, все в поря... - я не успеваю договорить, мистер зажимает мне рот и нос тряпкой, пропитанной какой-то херней, и последнее, что я вижу - открывающаяся дверца фургона.

Я все еще держу глаза полуоткрытыми, хотя это уже бесполезно. Претвориться, что я все еще в отключке, мне помешал приступ рвоты, потому неудивительно, что человек, сидящий в дальнем углу маленького помещения  с низким потолком, укрытый мраком тени от большого стеллажа с...книгами?, вдруг приосанился и наклонил голову чуть в бок, ожидая, что же я сделаю.
А я ничего не сделаю. Буду лежать в собственной блевотине и ждать скорой смерти, потому что мне действительно очень плохо. Во рту чувствуется весьма неприятный кислый металлический привкус, и я еле сдерживаюсь, чтобы не заорать от омерзение к собственной беспомощности. Идиотка доверчивая! В очередной раз убеждаюсь я, что совершенно не приспособлена к жизни, хотя всем и каждому твержу обратное, да еще умудряюсь давать советы. Смерть смотрит мне в лицо, а я, как только могу, ворочу от нее нос, вместо того, чтобы начать предпринимать хоть что-нибудь. Вполне в моем духе. К тому же, разве сейчас что-нибудь происходит? Проблемы нужно решать по мере их поступления. Пока никто еще не накинулся на меня с ножом и не завел бензопилу, дабы устроить цирковой номер в стиле "нам нужен один доброволец", поэтому я вполне могу себе позволить думать, о чем мне вздумается. Мой мозг тут же выдал картинку, как родственники собрались на мою панихиду, как мать, вся в черном, неистово рыдает, а отец втихоря хлещет вискарь. Каждый когда-нибудь представлял свои похороны, в моем случае, это было более, чем уместно. Нет, я не сдалась, просто вскакивать и голосить было бы сейчас бесполезно, и единственное к чему бы это привело, так это к скорой кончине. 
Прошло минут десять, а человек все не шевелился, точно примерз к месту. Больной ублюдок. И чего ему нужно? Всегда думала, что такие как он, быстро делают свое дело, а потом два исхода: смерть, или я до конца дней остаюсь овощем. Ни то, ни другое меня не вдохновляло, а потому нужно было что-то делать. Я чуть привстала на локтях, удивляясь тому, как все-таки тяжела моя голова, которая чуть ли не повисает на шее, дергаясь обратно назад. Но я пересиливаю. Я поднимаюсь, медленно, кряхтя, как старуха, но поднимаюсь. Осталось только вспомнить, что я этим хотела показать. Ах да, что мне все равно на то, что он собирается делать. Мне говорили это работает, говорили, что это пугает и отталкивает насильников, что ж, вот и случай проверить теорию на практике. Верю ли я в положительный исход? Конечно нет, но мужчина по-прежнему сидит и ничего не предпринимает, что наталкивает на мысль: он, что, боится? Если да, то у меня есть преимущество, я хотя бы свой страх не показываю, хотя чувствую, что вот-вот из глаз пойдут слезы, а из груди вырвется крик, который некому услышать.
Я расправила складки на платье, выпрямила спину, как примерная ученица, и из подтяжка взглянула в угол, где сидел на кресле мужчина. Я не смогла рассмотреть его там на улице, было темно, да и я была слишком увлечена несуществующей собакой, угодившей ему под колеса фургона. Господи, ну я и дура! Темнота+мужчина+собака под колесами фургона, тебе это ничего не напоминает, а, Изабель? Очнись, ты в фильме ужасов, поздравляю, у тебя билеты в первом ряду, наслаждайся.
Я и стала наслаждаться, обведя взглядом комнату. Окон здесь не было и в помине, тесно, душно, точно в склепе. Может это даже и есть склеп. Вдоль стен тянутся стеллажи с книгами, а в углу стоит дубовой шкаф с дверцами. Ну точно иллюстрация из книги ужасов. Он, что, тут живет? Я перевела взгляд на противоположную стену и тут же поняла, что ошиблась. Нет. Он здесь не живет. На меня смотрела железная дверь, массивная, без каких любо признаков на то, что она вообще может открываться. Помещение являлось чем-то в роде бункера, в который поместили меня.
Я в оцепенение, из которого, видимо, еще не скоро выйду, а потому ничего удивительного, что я ничего не чувствую, кроме интереса. Я даже постаралась вглядеться, какие книги представлены на полках, чем же хочет пичкать меня этот маньяк. Гюго? Серьезно? Либо это совпадение, либо похититель знает мои предпочтения в литературе. То, что все находящееся в этой комнате, исключительно для меня, уже привычно вошло в мою голову, как нечто необратимое, как прогноз погода, не обещающий ничего хорошего.
Попить бы, проноситься в голове, но я понимаю, что ни слова сказать не могу просто потому, что он смотрит на меня. Я чувствую его взгляд на себе, чувствую, как он скользит по моей коже, которая тут же покрывается мурашками, чувствую, как он останавливается на моих волосах, запутанных, грязных, в продуктах отхода пищи, чувствую эту холодную, безжизненную энергию, которая исходит от него, обволакивает, внушает ужас, отвращение, страх. Я закрываю глаза, чтобы разорвать контакт, и больше не хочу их открывать. Я слышу, как он поднимается со своего места, слышу его тяжелые шаги, которых хватило всего два, чтобы оказаться уже возле меня. Нет, я не умру с закрытыми глазами, никогда.
Я резко открыла глаза, инстинктивно подняв голову, наверняка зная, что он навис надо мной, но не увидела никого. Что за черт? Каждая клеточка моего тела стала биться в конвульсиях от неопределенности, спрашивая у меня, что тут творится. Вопросы, меня изнутри мучили вопросы, которым не  было ответа. Какой я к черту журналист, если элементарно не могу спросить у маньяка, когда он уже хочет приступить к действию, да и хочет ли вообще?
Ситуация начала казаться мне абсурдной, я даже позволила себе наглый смешок, как тут по правую руку от меня что-то зашевелилось. Меня всю перетряхнула, и я быстро повернула голову в сторону движения. Да, он минут пять уже сидел на том же диване, что и я, смотрел на мой профиль, не предпринимая ничего. Вообще.
- Вы, что, новичок? - с губ срывается самый идиотский вопрос из всех, что я когда-либо задавала, но забрать его обратно я уже не могу, да и надо ли. Он действительно сбил меня с толку своим поведением, будто притащил меня сюда попить чаек, как давнюю знакомую. Но я-то не его знакомая. Я первый раз вообще его вижу. Или нет. Начинаю приглядываться. Глаза привыкли к мраку комнаты, а потому черты лица мужчины проступили четче.- Я вас знаю? - наглость - моя вторая натура, а страх еще больше усилил во мне желание грубить, хамить, придираться. Он же со мной не стал считаться, когда решил запихнуть в свой фургон, так почему я должна себя вести, точно он центр вселенной. Не будет этого, мистер_кто_бы_вы_ни_был. - А я вот просто интересуюсь, а, собственно, что я здесь делаю? - и действительно, пора бы узнать мотив моего здесь пребывания, хотя этот молчаливый мужчина, что опять лапал меня своим липким взглядом, вроде бы даже безобидным, отсутствующим, пустым, но еще более от этого пугающим, даже не собирался открывать рта.